Закат на Днепре. Скользит парус. Вверху справа — Андреевская церковь. Когда-то Кацусика Хокусай написал сто видов Японии, и везде была Фудзи. Каждый народ нуждается в своем «символе веры». Киевляне — особый трехмиллионный народ и, в свете этого, чем Андреевская церковь не символ? Видна с любой точки, ну почти что с любой.

Еще и чудо как хороша. Хороша и живопись, знаете, когда не рисуют карандашом, а потом раскрашивают, а настоящая, когда сразу цветом. Цвет практически «открытый», т. е. Днепр ослепительно синий, а парус на закате ослепительно красный. Нет компромиссных смешений цветов, когда все получается одинаково серенькое. Форма лепится одним решительным мазком, на выдохе, лодка летит — как и должна лететь при хорошем ветре. Другой любитель лодочек, Морис Вламинк, сказал об этом очень точно: «Уже в одном мазке должны быть все чувства, которые переполняют тебя». Анну Криволап переполняют восторг от Киева и радость от самого письма. Папа Анны, Анатолий Криволап, в 1990-е был у нас одним из главных абстракционистов. И коньком его был именно этот максимальный «разогрев» гаммы, когда холст просто звенел. Выросшая при «кузне» Аня с младых ногтей училась писать открыто, не смешивая-ослабляя цвет, ковать форму одним ударом. Вопросы абстрактности-реальности сейчас смешны, как история КПСС. Это когда от нее избавлялись, все хотели быть абстракционистами. Сейчас ты хоть фотографии раскрашивай, лишь бы в этом был свой message. Message Ани — в восторге, от предельно импульсивной живописи, от предельно молодой жизни, без «мудрых» смешений-компромиссов.

Еще совсем недавно такой искренней живописи стеснялись, все воспринималось с кривой ухмылкой: было, было. Но закат на Днепре остается такой, хоть плачь. И теперь, когда приходишь на выставку этой маленькой девочки, впору за олешевским Кавалеровым, выходящим из пивной, повторить: « Ты прошумела мимо меня, как ветка, полная цветов и листьев».

Ветка обстоятельно так написала и лодочку, и Андреевскую, и Лавру с Софией — все, что любит. Получается красивая сказка о Киеве. Нет, ну в самом деле — не все ж рассказами о выборах жить